Калой Ахильгов: «Не зарывайте голову в песок, ищите риски сами, чтобы их потом нивелировать»

Калой, давайте начнем с традиционного вопроса — расскажите о себе нашим читателям. 

Я в адвокатуре с 2004 года. Как только окончил вуз, сразу пошел в помощники к адвокату — и с тех пор в профессии. Был небольшой перерыв — около полутора лет работал на госслужбе в администрации президента Ингушетии, руководил пресс-службой. Интересный был опыт, но я понял: это не мое. Вернулся в Москву и с тех пор занимаюсь исключительно адвокатской практикой.

В 2019 году основал адвокатское бюро KALOY.RU — в марте этого года нам исполнилось 6 лет. Сейчас в команде 20 человек. Работаем с разными делами: от резонансных уголовных до арбитражных споров. Особое внимание уделяем pro bono проектам — социально значимым делам, которые мы ведем бесплатно.

Поясните для читателей, что это за проекты?

Это дела, где важно не только помочь конкретному человеку, но и сформировать правильную судебную практику. Например, сейчас ведем процесс, где обвинительная трактовка закона создаст опасный прецедент — если примут текущую редакцию обвинения, это «развяжет руки» правоохранителям и породит волну аналогичных дел. Мы боремся за смягчение формулировок, чтобы этого не допустить.

На чем специализируется бюро?

У нас три ключевых направления:

1. Уголовные дела (включая досудебные стадии — например, сопровождение налоговых проверок, чтобы не допустить возбуждения уголовного дела).
2. Арбитражные споры.
3. Военное право — новое направление, возникшее из-за потока запросов после начала СВО. Надо сказать, она развивается и довольно успешно работает.

Лично я сейчас подключаюсь к делам, где требуется: работа с процессуальными оппонентами на высоком уровне, взаимодействие с медиа, мое личное участие (личные просьбы доверителей, если человек хочет работать именно со мной и у меня есть ресурсы).

Как оцениваете рынок после ухода западных юрфирм? Вернутся ли ушедшие игроки? К чему готовится рынок?

Вопрос упирается в адвокатскую монополию. Если ее введут, иностранным компаниям придется получать российский статус. Американские фирмы могут вернуться при улучшении политического климата, но им будет сложнее — теперь нишу заняли местные игроки.  Сейчас нужно будет локтями двигать всех остальных, чтобы занимать этот рынок. В 2000-х, когда они заходили, рынка как такового еще не было.

Вы за монополию?  

Как адвокат — да, как практик — вижу риски. Плюс: регулируемый рынок. Мы получаем профессиональное сообщество, которое имеет эксклюзивное право представлять интересы граждан или юрлиц в судах. Минусы.  Придется резко увеличить число адвокатов, что снизит качество экзаменов. Появятся «хирурги, которые учатся на пациентах». Один молодой коллега сказал мне: «Я же учусь!». А я ему говорю: «Не забывай, что ты учишься на судьбах людей». Люди не должны быть учебным материалом.

Один молодой коллега сказал мне: «Я же учусь!». А я ему говорю: «Не забывай, что ты учишься на судьбах людей». Люди не должны быть учебным материалом.

Есть опасность, что государство начнет жестче контролировать адвокатуру.  Я боюсь, я очень боюсь, что загнав всех в поле закона об адвокатуре, примут какой-нибудь закон, позволяющий государству сильно регулировать это поле. Сейчас адвокатское сообщество, слава Богу, как-то саморегулируемо и вполне справляемся с этим.  Но у нас есть плохие примеры, к сожалению, когда адвокатуру превратили в юридический отдел государства.

В целом, адвокатская монополия очень удобна как инструмент, если объективно им пользоваться. И людям все понятно, и адвокатам все понятно, и нет людей, которые вчера получили в посредственном ВУЗе диплом юриста и не могут отличить регресс от суброгации.

У вас 48K подписчиков в Telegram и 135K на YouTube. В чем секрет успеха в «скучной» нише?

Во-первых, не считаю эти цифры выдающимися. Я не считаю себя звездой адвокатуры. Нет. Я считаю, что любой адвокат, может сделать больше, чем сделал я.

Во-вторых, все просто.  Телеграм-каналу 7 лет  — за это время я пропустил публикацию 5-6- постов, не больше. Работал не ради подписчиков, а чтобы снизить правовой нигилизм. Сначала объяснял базовые права, потом — новые законы, потом добавил кейсы из практики. В YouTube, честно, вкладывал меньше сил — если бы занимался им плотнее, цифры были бы выше.

Я не думаю, что 48 тысяч или 50 тысяч подписчиков — это так много для адвоката. Да, для кого-то  5 тысяч много, но я же знаю, что есть люди, у которых и 400 и 500 тысяч подписчиков. Все очень относительно. Подписчики есть, они растут. Это своего рода побочный эффект постоянной непрерывной работы.

Как формируете команду? Есть ли какие-то требования, особенные правила?

Это самый болезненный вопрос для меня, как для руководителя. Есть два типа сотрудников:

• те, кого мы вырастили сами;
• опытные специалисты, которые пришли недавно.

Есть важные критерии отбора. Это ценности — можно найти хорошего эксперта, знающего свое дело, но не подходящего тебе по ценностям. И чем больше команда, тем больше это влияет на атмосферу в команде. Экспертиза. Командность. Умение быть в коллективе, быть частью коллектива.

Еще важно не столько уметь нанимать, а правильно увольнять. Использую «тест на возвращение»: представьте, что сотрудник уволился.  Возьмете ли его обратно? Если нет — значит, пора прощаться.

Расскажите про проект AdvoCall. Как пришла идея? Для меня этот проект кажется удивительным, уникальным на российском рынке. По крайней мере, я не встречал чего-то похожего у других фирм, у других юристов, адвокатов, даже у крупных корпораций юридических.

Это приложение для экстренной юридической помощи. В нем есть: чат-консультация (ответ за 2-5 минут), вызов адвоката к месту задержания (приезжает за 30-40 минут), каталог из 1500 адвокатов по всей России.

Идея появилась в процессе работы. Есть один болевой этап в нашей работе — это задержание. Человека задерживают, не важно, дома забрали, на улице забрали или с самолета сняли, по-разному бывает.

Человека куда-то увозят, что-то с ним там происходит, и только потом появляется адвокат. А этот этап, когда задержанного  куда-то увозят,  —  самый главный. Потому что там ведут работу оперативники, чтобы человек признался во всех грехах, подписал все, что нужно и не нужно. И с этим работать потом сложно.

Задача была в том, чтобы эту боль закрыть. Единственное, что пришло в голову, это гаджеты. У всех они есть. Это был 2017 год, так мы придумали приложение. В первой версии вообще ничего не было. Только кнопка вызова. Сейчас там есть и кнопка вызова, и каталог адвокатов, и чат консультаций, и шаблоны договоров, разных документов. Сейчас мы имплементируем туда искусственный интеллект, который будет проверять договоры на риски, отвечать на вопросы. Еще развиваем B2B направление для обслуживания микробизнеса, у которого нет юристов, и  они не могут себе позволить юристов, но могут решить свои задачи через приложение.

Пользователей приложения сейчас более 71 тысячи. Мы сейчас прозваниваем тех, кто не пользуется приложением, узнаем, почему.  И интересно, что больше половины отвечают, что нет необходимости или нет случая, чтобы воспользоваться. Я это воспринимаю как личный вызов, потому что мы не доносим важность и ценность этой услуги.

Как контролируете качество адвокатов в приложении? 

Жесткая многоступенчатая проверка. Сначала анкета с детальными вопросами. Потом верификация через открытые источники (дисциплинарная практика, реестры Минюста). Оценка стажа — например, недавно отклонили адвоката с 2-летним опытом. Я понимаю, что такого опыта недостаточно. При сомнениях — личное собеседование по Zoom.

Назовите три дела, которые запомнились больше всего?

Я честно скажу, я не веду реестр дел. Если только личная статистика: сколько человек в год я смог освободить из СИЗО, например. В этом году уже есть два таких дела. Из самых запоминающихся,  наверное,  «Ингушское дело». Эмоционально самое тяжелое для меня, там были друзья.

Есть интересные решения, которые мы придумывали по ходу дела, которые помогли человека освободить, или прекратить дело, или вернуть дело из суда. Такие моменты есть.

Коллега, опишите тремя словами, что такое для Вас юридический бизнес?

Первое слово – это помощь. Второе — люди. Помощь людям. Любимое дело.

Если бы стали президентом на час…

Классный вопрос. Надо сейчас постараться ответить так, чтобы не оказаться в иллюзии о том, что я все это отменил, а на самом деле нет.

Я бы отменил, наверное, все, что связано с неправомерным привлечением к ответственности, все, что противоречит здравому смыслу. У нас, к сожалению, немало таких моментов.

Я бы обязательно провел судебную профессиональную реформу. Без этого мы сейчас очень пробуксовываем. Речь об увеличении количества судей и повышении квалификации. И не только  повышение квалификации, я думаю, надо менять мышление судей. Сейчас, на мой взгляд, судьи — продолжение правоохранительной системы. Это надо менять. Это и для государства полезно.

Это мнение профессионалов. Мнение адвоката. Этот «дракон» начнет сам себя пожирать скоро. И уже пожирает.

Мы участвуем в абсурдных делах, удивительно, что они вообще существуют. А существуют они ровно потому, что есть суд, правоохранительные органы, и одно является продолжением другого. Так не должно быть.

Есть некое, скажем так, невыполнение принципа разделения властей. Да, в Конституции и в законах оно есть. Но по сути, когда ты каждый день приходишь в суды, и суды показывают, что они фактически являются продолжением правоохранительной системы. Это вызывает вопросы. Особенно, если ты еще где-то побывал, как Петр I, где-нибудь за границей. Возвращаешься и спрашиваешь, а почему? Почему даже в Казахстане по-другому уже? Мы же одной страной были. Почему там уже по-другому? Почему там сотрудник полиции, если ты подходишь к дежурной части, встает и представляется, а нашим пока не постучишь в окно, они тебе не откроют.

Что бы я сделал точно, — я отменил бы все законы, связанные с наказанием за слова.

Вы ежегодно проводите юридические форумы в Ингушетии.  Расскажите, зачем это делаете, как к этому пришли, какие цели перед собой ставите?

Я нередко езжу на разные форумы, куда меня приглашают. И в Новосибирске, и в Иркутске, и в Петербурге, и в другие города. Организаторы форума мне рассказывают и показывают про свои города и регионы. Форумы — это  уже не про просто приехал и выступил. Это еще и про культуру, про местные достопримечательности.

Я подумал, что вряд ли адвокат или юрист из Владивостока, Новосибирска или Санкт-Петербурга просто так поедет в Ингушетию посмотреть местные достопримечательности. Но высока вероятность, что он поедет на мероприятие и заодно увидит все красоты, которые там есть. И я подумал: «Ребята, ну вы не видели нашу красоту».

Решил, что через форум надо показать нашу культуру, наши традиции, наши обычаи, нашу природу, наши памятники архитектуры. Показать это людям, которые приезжают к нам на форум. В этом году у нас вообще компания очень классная складывается. Как из спикеров, так и из участников.

Первый год — это был никому неизвестный форум. На второй форум стали приезжать более-менее известные спикеры и участники. На третий форум многие уже ехали осознанно. Много было отзывов. Теперь наш Magas Legal называют самым душевным форумом из всех проходящих в  России.

Калой, а есть ли клиенты, которым Вы откажете в юридической помощи?

Есть маркеры, которые могут проявиться со стороны клиента, после которых мы понимаем, что не работаем с ним. Это сложилось из практики.

Например, в переговорке клиент был согласен на все условия, но в конце нашего диалога нелестно отозвался о предыдущем своем адвокате:  «такой-сякой, проиграл суды». Я сказал, что мы не будем работать. Клиент удивился. Но такое поведение говорит о том, что мы разойдемся. Зачем это делать, если сейчас это понятно.

Мы сказали, что вернем деньги с вычетом суммы гонорара пропорционального выполненной работе.

Еще достаточно распространенная ситуация. В какой-то момент клиент приходит  и говорит, что больше не хочет работать с нами. Просит вернуть деньги. Так произошло и у нас. Мы сказали, что вернем деньги с вычетом суммы гонорара пропорционального выполненной работе. Клиент категорически отказался. Я пошел на принципиальную позицию. Я думаю, что это правильно, потому что нужно формировать практику взаимоотношений с клиентами, в том числе и судебную, чтобы суды понимали, как вообще разрешать такие вопросы с адвокатами. Поскольку это не в рамках закона о защите прав потребителей, а в рамках закона об адвокатуре. Я считаю, что наши коллеги часто необоснованно боятся уходить в суды с бывшими клиентами со спорами. Идут на поводу требований бывшего клиента. Да, конечно, есть случаи, когда нужно миром закончить спор. Но есть случаи, когда, на мой взгляд, нужно побороться. В том смысле, что нужно показать и суду, и клиенту, и другим коллегам, что есть случаи, когда нужно бороться. И такой случай представился нам. Мы проиграли в первой инстанции какую-то часть, но в апелляции мы все выиграли.

Клиент получил плохой опыт. И еще один важный момент. В процессе судебного разбирательства клиент поменял пятерых представителей. Это тоже расходы. Клиент сказал: «Или все или ничего». Он получил ничего.

Расскажите про хобби, увлечения, чем еще занимаетесь помимо профессиональной деятельности?

Я люблю спорт. Сейчас занимаюсь теннисом активно. Большим теннисом. Буквально несколько месяцев назад первый раз взял в руки ракетку. И сейчас наслаждаюсь этим. Три раза в неделю. Помимо тенниса есть физические нагрузки типа кроссфита.

Играю на некоторых музыкальных инструментах, люблю читать книги. Гитара, бас-гитара, барабаны, иногда клавиши. Я играл когда-то в музыкальной группе. Когда ты играешь в музыкальной группе, ты так или иначе пересаживаешься на другие инструменты и пробуешь их. А когда ты начинаешь пробовать, начинаешь этому учиться. Я не могу сказать, что я прямо ударник, но я ритм могу держать, подстучать музыку могу.

Футбол люблю, книги. Люблю проводить время с детьми. Это, наверное, самое ценное. Путешествовать. Путешествовать я очень люблю и практикую это часто, потому что это помогает держаться на плаву.

Книги и фильмы по рекомендации Калоя Ахильгова

Оскар Хартман «Делай просто, просто делай»

Илья Стребулаев «Венчурное мышление»

Стивен Шварцман «Аксиомы Шварцмана»

Френсис Коппола, 1972, «Крестный отец»

Алехандро Гонсалес, 2015, «Выживший»

Стивен Спилберг, 2002, «Поймай меня, если сможешь»

Кевин Макдональд, 2021, «Мавританец»

Гай Ричи, 2022, «Переводчик»

Томас Ян, 1997 , «Достучаться до небес»

Что такое наследие в Вашем понимании? И какое наследие Вы хотели бы оставить после себя?

Во-первых, наследие, наверное, это то, что нам передали наши предшественники, родители. Это некий культурный код, который мы несем в себе.

Культурный код есть в компании,  есть у человека,  есть в роду,  есть в народе,  есть в людях в целом. Я буду говорить в контексте культурного кода с учетом того, откуда я родом и чем я занимаюсь.

Наследие — это та культура, которую тебе передают из поколения в поколение. Она неразрывно связана с языком, она неразрывно связана с твоей малой родиной, с ценностями, которые там исповедуют. И я точно знаю, что я хочу оставить что-то, что будет жить долго после моей смерти. Пусть это будет AdvoCall, пусть это будет моя компания, но это должно быть что-то, что будет приносить людям пользу.

Как трендсеттер и участник громких дел с участием бизнесменов, что посоветуете начинающим предпринимателям?

Нивелировать риски и думать о них не тогда, когда они уже состоялись, а задолго до. Из 100 заявлений, которые попадают в правоохранительные органы, по 70 процентам заявлений выносят отказы. То есть 70% рисков можно нивелировать на стадии, когда еще ничего не произошло. Поэтому, самый важный совет для предпринимателей – это не закрываться и не зарывать голову, как страус в песок, а наоборот, искать риски самому, чтобы их потом нивелировать.